* к 1930 году среди философов распространяются знания об этнологии, основан Институт этнологии, Этнографический музей Трокадеро стал Музеем человека. Первый агреже по философии, ставший этнологом, был Жак Сустель.
! труды, повлиявшие на выбор профессии Леви-Стросса: "Первобытное общество" Роберт Луи. Поль Низан "аден, Аравия", "Антуан Блауйе", "Сторожевые псы"
! Роман Якобсон "Шесть лекция о звуке и значении" - Леви-Стросс слушал лекции Якобсона и даже написал к этому сборнику предисловие, а Якобсон, слушал лекции Л-С., которые позже вошли в книгу "Элементарные структуры родства"
! Пьер Мак Орлан - автор, которым был вдохновлен Л-С. при написании "Печальных тропиков"
* до выборов в Коллеж де Франс Л-С. был секретарем Международного совета по социальным наукам под эгидой ЮНЕСКО, к пенсии возглавил Лабораторию социальной антропологии, которая входила в Коллеж де Франс. Лаборатория является основателем журнала "Человек" (в Англии - Man, в США - American Anthropologist)
! Люсьен Берно "Нувиль, французская деревня"
! Пьер Гуру " Крестьяне Тонкинской дельты" - географический труд, вполне этнографического содержания
"Я очарован Японией еще и потому, что здесь ощущается непосредственная связь литературы, изобразительного искусства, высокоразвитых технологий с архаичным прошлым, а здесь этнолог оказывается в своей стихии", - К. Л.- С.
"Почему я столько работал? Работая, я все время тревожусь, но когда не работаю - мучаюсь от скуки и угрызений совести. Работа - не самое веселое занятие в жизни, но за ней время летит незаметно", - К. Л.- С.
"Я никогда не утверждал, что весь человеческий опыт можно свести к математическим моделям. Никогда мне в голову не приходила идея - он показалась бы мне нелепой, - что все в общественной жизни принадлежит структурному анализу.. Напротив, мне кажется, что социальная жизнь и эмпирическая реальность в целом принадлежат к области непредсказуемого (поэтому я и примиряюсь с неизбежной случайностью истории). Я думаю, что во всем этом, прошу прощения, эмпирическом бульоне, в этом хаосе, возникают то тут, то там, островки упорядоченности. В силу моего личного опыта и научных предпочтений мой интерес прежде всего направлен на них, а не на что-то другое. Однако я не отрицаю существования других объектов исследования и того, что для кого-то они могут представлять обоснованный интерес. Я же, со своей стороны, решил сосредоточиться на областях - пусть и не больших, - для изучения которых можно применить точные методы, не забывая, что это все-таки особые случаи. Я знаю, что мой подход не распространяется на все возможные феномены, так же как, например, логико-математическая модель, используемая в изучении метеорологических явления, не может объяснить эстетические чувства, вызванные закатом солнца. Если мы хотим описать и проанализировать эти чувства, то должны посмотреть на эту проблему под другим углом и прибегнуть к другим способам ее понимания", - К. Л.- С.
"...модель как таковая вообще редко приложима. Здесь еще важно понять, что мы собираемся изучать. Это может быть то, как все происходит в действительности. Либо же то, что происходит в головах людей, которые говорят, как правильно себя вести, сами этим правилам не следуют. Этот второй аспект я и рассматривал в "Структурах": не то, что люди делают, а то, что они считают должным делать или провозглашают как должное", - К. Л.- С.
Д.Э.: Какие принципы вы вынесли из Канта? К. Л.-С.: Что у разума есть ограничения, которые он накладывает на непроницаемую реальность, и только с их помощью он ее постигает. Д.Э.: Это соотносится с вашим знаменитым пассажем из "Неприрученной мысли": этнология - прежде всего "психология". Данное утверждение может показаться парадоксальным. К. Л.-С.: Он может показаться таковым, если сводить этнологию к коллекции предметов, выставленных в музеях. Но если посмотреть на эти предметы как на своего рода материализованные мысли, то процитированное вами утверждение обретает смысл. И на другом краю света, и поблизости мы ищем дополнительные средства, которые помогают нам понять, как работает человеческий разум. И тут мы отчасти занимаемся психологией. То, что верно для предметов, тем более справедливо для верований, обычаев и социальных институтов.
О книге "Неприрученная мысль": "Я хотел показать, что между мышлением так называемых первобытных народов и нашим собственным нет пропасти. Когда мы сталкиваемся в наших обществах с непривычными и непонятными верованиями или обычаями, противоречащими здравому смыслу, то рассматриваем их как пережитки и отголоски архаичных форм мышления. Мне же, напротив, казалось, что эти формы мышления продолжают жить. Мы часто даем им волю. Они сосуществуют с формами мышления, так сказать, научными, и они в той же мере современны", - К. Л.- С.
* ключевое место в книгах "Неприрученная мысль" и "Мифологики" занимает понятие трансформации. На этот подход повлияли труды шотландского натуралиста д'Арси Томпсона "О росте и форме", А. Дюрера "Четыре книги о пропорциях"
"Понятие трансформации неотделимо от структурного анализа. Я бы даже сказал, что причиной всех ошибок, всех заблуждений в отношении понятия структуры является непонимание того, что оно невозможно без понятия трансформации. Структура не сводится к системе, то есть совокупности, состоящей из отдельных элементов и объединяющих их связей. Говорить о структуре можно только тогда, когда между элементами и связями нескольких совокупностей возникают инвариантные отношения, которые позволяют переходить от одной совокупности к другой посредством трансформации", - К. Л.- С.
К. Л.-С.: Революция (Великая Французская революция - прим.) ввела в обращение идеи и ценности, захватившие Европу, а затем весь мир и обеспечившие Францию исключительным авторитетом и влиянием, которыми она пользовалась более ста лет. Однако возникает вопрос, не здесь ли кроются истоки катастроф, обрушившихся на западное сообщество. Д.Э.: В каком смысле? К. Л.-С.: Людям внушили, что общество держится на абстрактной идее, в то время, как оно держится на привычках и обычаях; и, перемалывая их в жерновах разума, мы разрушаем уклад жизни, основанный на долгой традиции, мы сводим индивидов к взаимозаменяемым и анонимным элементам. подлинная свобода может иметь только конкретное содержание: в ее основе лежит равновесие между небольшими сообществами, между маленькими взаимосвязанными группами - то есть то, против чего яростно выступают якобы рациональные теории, и когда эти последние якобы добиваются своего, им лишь остается уничтожить друг друга. Результат мы наблюдаем сегодня.
О концепции истории
К. Л.-С.: ... Когда марксисты и неомарксисты упрекают меня в том, что я игнорирую историю, я отвечаю: это вы ее игнорируете, а вернее, вы от нее отвернулись, потому что подменяете реальную и конкретную историю законами развития, существующими только в ваше голове. Мое уважение к истории, мой интерес к ней проистекает из понимания, что не одна мыслительная конструкция не может сравниться с непредсказуемостью реальных событий. событие в своей случайности представляется мне как неизбежная данность. Структурный анализ должен с этим, так сказать, "жить". Д.Э.: Вы не согласны с тем, что существуют "законы истории"? К. Л.-С.: Число переменных так велико, существует столько разных параметров, что, возможно, только Божественный разум может узнать или знает испокон веков, что происходит или должно произойти. Люди же всякий раз ошибаются, и история это доказывает. Мы говорим "одно из двух", а каждый раз выходит что-то третье. Д.Э.: Эта абсолютная случайность оставляет место для анализа? К. Л.-С.: Конечно. События непредсказуемы до тех пор, пока они не произошли. Но когда они совершились, можно попытаться понять и объяснить их. Можно связать одни события с другими и задним числом уловить логику этой связи. В настоящем же, среди стольких мыслимых и абсолютно немыслимых возможностей, ничто не позволяет предвидеть, что случится в будущем.
! К. Л.-С. "Ревнивая горшечница", "Раса и культура", "Раса и история"
* в "Мифологиках", состоящих из четырех томов, использовался принцип "геометрической розетки". Названия томов: "Сырое и приготовленное", "От меда к пеплу", "Происхождение застольных обычаев", "Человек голый"
"Проблема происхождения мифов схожа с проблемой происхождения языка... Что касается мифологических представления, интересно не столько их происхождение, сколько отношение людей к собственным мифам. У тех всегда существуют разные версии. Но между ними не выбирают, их не критикуют, никто не говорит, что одна из этих версий более истинная, нежели остальные: их принимают все одновременно, и никого не смущает их различие. Опросы, проводимые в разных точках света, подтверждают общий характер этого ментального отношения. (...) нужно ли в условиях хаоса социальных практик или религиозных представлений по-прежнему искать частные объяснения для каждого отдельного случая? Не лучше ли попытаться обнаружить некий скрытый порядок, глубинную структуру, которая позволила бы объяснить это видимое разнообразие, иными словами, привести его к общему знаменателю? И "Структуры" и "Мифологики" в разных сферах ставят одну и ту же проблему, и их подход одинаков." К. Л.-С.
"В заключении "Расы и истории" я отметил один парадокс. Именно различие культур позволяет им продуктивно взаимодействовать. Но в то же время такие взаимоотношения влекут за собой постепенную унификацию этих культур: культуры извлекают выгоду из взаимодействия друг с другом главным образом благодаря своим качественным отличиям, но в ходе подобного обмена эти различия стираются. (...) Какой вывод из этого следует? Хотим ли мы, чтобы культуры сохраняли свое многообразие или чтобы они обновлялись благодаря этому многообразию? И за то и за другое приходится платить. Для каждой культуры характерны свой стиль жизни и система ценностей, которая пытается сохранить свою уникальность, и это в порядке вещей, здесь нет ничего патологичного, как бы нас в этом ни уверяли. Любая культура развивается благодаря обмену с другими культурами. Но важно чтобы каждая культура оказывала некоторое сопротивление, иначе она быстро утратит то, что присуще только ей, и, следовательно, то, что она может использовать для обмена. Опасность представляют как отсутствие, так и избыток взаимодействий." К. Л.-С.
"Молодежи нужны не властители дум, а те, то научит ее правильно себя вести", - Анри де Монтерлан
Д.Э.: Вы также привели пророческое высказывание Монтерлана: общества дорого платят за то, что видели в моложе и нечто совершенно отдельное. К. Л.- С.: Это значит, что нынешние поколения не уверены в своих ценностях. И я рассматриваю это как сдачу позиций с их стороны. Д.Э.: А вы не думаете, что для восстановления этой ценности можно было бы обратиться к молодежи? К. Л.- С.: Общества держатся на способности передавать свои принципы и ценности от поколения к поколению. Когда обществу нечего передавать или оно оказывается на это неспособным, с этого момента его можно считать больным.
"Последовательный осознанный гуманизм не возникает сам по себе. Отделив человека от остального мироздания, западный гуманизм лишил его защиты. С того момента, как человек перестает осознавать пределы своей власти, он встает на путь самоуничтожения. Взять те же лагеря смерти или - пример из другой области - загрязнение окружающей среды - проблема менее очевидная, но влекущая трагические последствия для всего человечества." К. Л.- С.
"Не следует смешивать два значения слова "культура". В широком смысле под культурой понимается наличие просвещенных взглядов и вкуса. В профессиональном языке антропологов это слово имеет другое значение; согласно классическому определению Тайлера - я его процитирую, так как оно основополагающее, - это "познание, верование, искусство, мораль, право, обычаи и некоторые другие способности и привычки, присущие человеку как члену общества". Для культуры во втором значении все является объектом изучения: и те произведения, которые мы, исходя из первого определения, отнесли бы к низким жанрам и те, что к высоким. Культурный релятивизм утверждает лишь, что ни одна культура не располагает абсолютным критерием, позволяющим выстраивать подобную иерархию в отношении произведений другой культуры. И напротив, каждая культура может и должна делать это в отношении себя самой, потому как принадлежащие к ней люди являются одновременно и наблюдателями и агентами." К. Л.- С.
! любимые писатели К. Л.- С.: Конрад, Бальзак (Изнанка современной истории), Шатобриан, Ж.-Ж. Руссо
