Современное учение о структуре преступления является плодом теоретической мысли сравнительно позднего этапа развития общего права и восходит в своих истоках ко второй половине XIX — началу XX в., когда доктрина вместо анализа уголовного права ad hoc, от-преступления-к-преступлению, стала делать первые реальные шаги в направлении обобщения и теоретического абстрагирования. В основу структуры преступления английские юристы кладут средневековую максиму actus поп facit гейт nisi mens sit rea — действие не делает виновным, если не виновна мысль. Следуя приведенной максиме, можно сказать, что английская доктрина уголовного права в ее классическом варианте рассматривает преступление в целом как единство двух элементов: actus reus (запрещенного поведения в самом широком, общем смысле последнего слова) и mens rea (сопутствующего таковому поведению психического настроя). Для признания деяния при соблюдении прочих условий преступным оно должно носить волимый (voluntary) характер, и этот признак является, по сути, единственным юридически значимым и обязательным. Соответственно отсутствие волимости в совершенном деянии влечет оправдание обвиняемого, и в этом смысле неволимостъ является основанием защиты. И законодательство, и судебная практика часто действуют в определении неволимости ad hoc, относя к ней конвульсии, мускульные спазмы, действия, следующие за пробуждением, физически вынужденные действия и т. п.
При этом ссылка на неволимость поведения имеет три признанных судебной практикой исключения. Во-первых, это ситуации так называемого «невменяемого автоматизма», когда поведение являлось неволимым вследствие заболевания, позволяющего охарактеризовать действия лица как совершенные в состоянии невменяемости: в таком случае для обвиняемого единственно доступно основание защиты вследствие невменяемости, но не основание защиты вследствие неволимости совершенных действий. Во-вторых, ссылка на неволимость действий не допускается судами в случаях, когда она вызвана опьянением; действия лица расцениваются по правилам, установленным для оценки юридического значения опьянения. Основание к этому изъятию усматривается в социальной опасности, которую представляют лица, находящиеся в состоянии опьянения. В-третьих, неволимость поведения не является в целом основанием защиты в тех случаях, когда она стала следствием «предшествующей вины» лица, типичным примером чего служит пренебрежение своим болезненным состоянием. Волимые активные действия лица являются типичным примером деяния как составного компонента actus reus. Однако наряду с ними «деяние» для целей уголовного права может образовываться и рядом иных особых поведенческих явлений, среди которых следует назвать «преступную обстановку / статус» и «преступное владение».
«Преступная обстановка / статус» предполагает, что лицо наказывается за его нахождение в определенной обстановке, за его особый социальный статус, и наказывается при этом независимо от каких-либо его действий по «приведению» себя в ту или иную обстановку или в тот или иной статус. (пример с депортацией)
Преступное владение» предполагает ответственность за нахождение у лица определенных предметов, хотя бы с его стороны к их завладению не предпринималось никаких действий. Тем не менее в большинстве случаев вопрос об ответственности за «преступное владение» решается не столько на основе actus reus, сколько на основе mens rea, так что лишь осознанное и, как следствие, волимое (в плане actus reus) владение считается оправдывающим уголовную ответственность. Анализ ответственности за бездействие можно свести к разрешению проблемы в рамках двух возможных ситуаций: ответственность наступает либо за несовершение действия per se (иными словами, в ситуации, когда нарушение некоей обязанности действовать объявляется само по себе преступным), либо за преступный результат, причиненный посредством бездействия (иными словами, в ситуации, когда лицо совершает преступление, бездействуя, т. е. нарушая тем самым обязанность предотвратить причинение ущерба, причинение которого запрещается и наказуется той или иной уголовно-правовой нормой).
