Развитие западной цивилизации 1920-1930

В первые послевоенные годы развитие экономики стран Запада носило весьма хаотичный характер. Происходила переориентация производств, работавших на военные нужды, восстанов­ление прежних торговых связей, развертывание широких инвестицион­ных программ частного бизнеса. В 1919 г. уверенность в долговременной благоприятной конъюнктуре вызвала спекулятивную горячку на фондо­вых рынках и настоящий промышленный бум. Уровень мирового произ­водства резко вырос. Однако платежеспособный спрос на рынке, исто­щенном длительной войной, был невелик. В течение 1920 г. экономику Запада охватил кризис перепроизводства. По своему характеру он не являлся циклическим и отражал лишь кратковременное движение рыноч­ной конъюнктуры. На протяжении следующих двух-трех лет произошла окончательная стабилизация положения, а с 1923 г. начался уверенный экономический подъем, продолжавшийся до 1929 г.

Основной причиной экономического подъема 1920-х гг. была дефор­мация циклического развития. Военная конъюнктура способствовала смяг­чению структурных противоречий монополистической системы. Поток во­енных заказов, губительный для государственного бюджета, оказался живи­тельным для крупного бизнеса. Помимо собственно военного производства в благоприятных условиях находились предприятия авиа- и автостроения, химической и сталелитейной промышленности, транспортного машино­строения и судостроения. Застой в отраслях, ориентированных на произ­водство предметов массового потребления, образовал резкие диспропорции в экономическом механизме. Однако, гем самым, формировался и огром­ный рынок гак называемого «отложенного спроса» - потенциальный повы­шенный спрос на потребительскую продукцию длительного пользования, которая по естественным причинам не покупалась и не производилась в годы войны. Потребительский «отложенный спрос» стал основной причи­ной стремительного возрождения после войны отраслей легкой промыш­ленности, бытового машиностроения. Необходимость же широкомасштаб­ных восстановительных работ обеспечивала перспективы промышленного спроса, в том числе в отраслях добывающей и перерабатывающей промыш­ленности, транспортного машиностроения и судостроения. Складывалась исключительно благоприятная рыночная конъюнктура, которая обеспечива­ла частным инвесторам минимальный предпринимательский риск. Прочное финансовое положение крупных корпораций позволяло в таких условиях в кратчайшие сроки восстановить систему массового производства.

Таким образом, к началу 1920-х гг. сформировались предпосылки для особенно длительного цикла поступательного экономического роста. Моно­полистическая экономика Запада, уже стоявшая перед войной на пороге структурного кризиса, получила возможность дальнейшего развития на базе прежней модели массового производства. Залогом возвращения к «нормальным временам» стала стабилизация финансовой системы. Эта задача решалась на межгосударственном уровне. Международные конфе­ренции, организованные Лигой наций в 1920 г. в Брюсселе и в 1922 г. в Генуе, приняли решения по осуществлению согласованной антиинфляцион­ной политики. Эксперты рекомендовали вернуться к золотому стандарту, зафиксировав золотой паритет национальных денежных единиц и восстано­вив практику свободного размена банкнот на золото. Вместо довоенного золотомонетного стандарта Генуэзская конференция установила новый ре­жим регулирования золота - золотослитковый и золотодевизный стандарт. Золотослитковый стандарт предполагал покупку и продажу золота банками по фиксированной цене, установленной законом, при обязательном обмене банкнот только на золото в слитках, а не на монеты. Тем самым, для обмена требовалось единовременно предъявить достаточно большую сумму, что становилось препятствием для беспорядочного изъятия золота из обраще­ния внутри страны. Золотодевизный стандарт дополнил эту практику выда­чей вместо золота девизов - международных платежных средств в виде банковских векселей, чеков, аккредитивов, подлежащих оплате за рубежом в иностранной валюте. Формирование Генуэзской системы смешанного валютного стандарта обеспечило большую гибкость международного фи­нансового рынка, но сохранило присущее классическому рынку стремление к равновесию и стабильности.

Помимо факторов «отложенного спроса» и дефляционной финансо­вой политики на стабилизацию экономических процессов в 1920-х гг. существенно повлиял рост эффективности производства. Причем, в отли­чие от предыдущего периода, основную роль в этом сыграло не опережаю­щее развитие технико-технологической базы, а прежде всего совершенство­вание организационных основ производства - широкое внедрение фордовс- ко-тейлоровской системы. Еще 1 апреля 1913 г. на автомобильных заводах американского предпринимателя Генри Форда была запущена первая кон­вейерная линия с так называемой инженерной организацией труда, разрабо­танной Фредериком Тейлором. Уже широко распространенная к тому вре­мени модель поточного производства дополнялась разделением всего про­изводственного цикла на простейшие трудовые операции с измерением точного времени, необходимого на каждую из них и на весь цикл в целом. Управленческо-инженерные кадры осуществляли тщательное наблюдение за производственным процессом, систематизацию передового опыта и лю­бых рационализаторских предложений. На основе обобщения навыков и знаний квалифицированных рабочих организовывалось обучение персона­ла с учетом узкой специализации в рамках конвейерного цикла. Созданная на такой основе производственная модель позволяла оптимизировать орга­низацию труда за счет ритмичного конвейерного потока, максимального сокращения потерь рабочего времени и четкой специализации кадров. В сочетании с внедрением новейшего конйейерного оборудования и стандар­тизацией продукции достигался очень высокий экономический эффект.

Форд попытался разработать на основе тейлоровской системы новую социальную философию индустриального производства. Он полагал, что конвейерное производство, организованное на научной основе, ликвидирует взаимные претензии рабочих и предпринимателей и создает возможность их конструктивного сотрудничества. Эффективность производства, по его мне­нию, должна достигаться за счет оптимизации труда каждого работающего, а не сохранения минимально возможного уровня заработной платы. Более того, лишь высокий заработок может обеспечить остро необходимую в условиях конвейера рекреацию рабочей силы. Наконец, заработная плата, превышаю­щая прожиточный минимум, превращала рабочих в потенциальных потреби­телей товаров длительного пользования, тем самым обеспечивая расширение сбыта и рост конечной прибыли. В связи с этим Форд применил и принципи­ально новую стратегию конкурентной борьбы. Ставка была сделана не на получение монопольной сверхприбыли, а на дальнейшее расширение поточ­ного производст ва и продажу широкого потока стандартизированной продук­ции по достаточно доступным ценам в сочетании с мощной рекламной кампанией. Усилиями Форда символом американской «потребительской меч­ты» (и мечты вполне реальной) стал первый в истории массовый автомобиль «Форд-Т» - автомобиль «среднего американца». Конвейерное производство предельно удешевило эту модель. Время полной сборки сократилось до 1 часа. К 1927 г. было выпущено 15 млн таких автомобилей.

Социальные последствия внедрения фордовской системы оказались неоднозначны. Конвейерная модель предъявляла слишком высокие требова­ния к рабочим (она получила хлесткое название «потогонной»). Текучесть кадров на таком производстве в 1920-х гг. составляла 700-800 % (т.е. обнов­ление персонала происходило по 7-8 раз в год). Однако в сочетании с новой рыночной стратегией она обеспечила растущий товарный поток для небыва­ло широкого потребительского рынка. К 1929 г. суммарный объем мировой торговли достиг беспрецедентного уровня - 83,9 млрд долл. (129,5% по сравнению с благополучным 1913 г. и 162 % по сравнению с 1920 г.). Резко возрос масштаб монополизации рынка. При этом стремительно укреплялись позиции транснационального капитала. К концу десятилетия международные картели и синдикаты контролировали более 40 % международной торговли напрямую и более 60 % с учетом косвенных методов.

В 1929 г. стабильное развитие мировой капиталистической системы сменилось сокрушительным кризисом перепроизводства. Биржевый крах в США в октябре 1929 г. стал детонатором для обвального финансового и валютного кризиса, поразившего на протяжении последующих двух лет практически все ведущие страны мира. Сильное сокращение производства парализовало целые отрасли. Объем мировой торговли снизился к 1932 г. до 62,6 млрд. долл., что было ниже уровня 1913 г. Фактически, повторялся механизм кризиса 1907 г., но в более глобальном масштабе. Кризис стал всеобщим, охватившим все страны Запада, и универсальным, распространив­шимся на все отрасли. Стремительное падение производства на первом этапе кризиса переросло в длительную депрессию, долговременное сохранение минимальной предпринимательской активности. Массовая безработица, выз­ванная падением производства, еще больше ограничивала платежеспособный потребительский спрос. Высокий предпринимательский риск привел к суже­нию инвестиционного рынка, а высокая монополизация экономики препят­ствовала «ценовому» выходу их кризиса. Подобное тупиковое положение было преодолено в 1907 и 1913 гг. за счет благоприятной предвоенной конъюнктуры, массированных государственных инвестиций в военно-про­мышленный сектор. Теперь же этот фактор отсутствовал. Система монополи­стического капитализма исчерпала потенциал своего развития. Основанная на принципе неограниченной рыночной конкуренции, она привела к дефор­мации и разрушению-самого механизма стихийной саморегуляции экономи­ки. Кризис перепроизводства в 1929-1933 гг. открыл период нового структур­ного кризиса индустриальной экономики, растянувшеюся на все десятилетие и получившего у современников название «Великой депрессии».

В конце 1932 г. в большинстве стран Запада была пройдена низшая точка экономического кризиса. За период с 1929 г. объем мирового про­мышленного производства сократился на 39 %, в том числе в Германии - на 45 %, в США - на 41 %, во Франции - на 23 %, в Великобритании - на 22 %. Суммарный уровень безработицы достиг 30 млн чел. Оптовые миро­вые цены на промышленные товары упали на 1/3, а объем международной торговли сократился с 83,9 млрд долл. в 1929 г. до 62,6 млрд долл. в 1932 г.

Циклические механизмы кризиса объективно способствовали постепенному улучшению конъюнктуры. Определенную роль сыграли и активные анти­кризисные меры, принимаемые правительствами, в том числе ввод жесткого государственного контроля над банковской системой и биржами, активиза­ция протекционистской таможенной политики и постепенный переход к гибкой валютно-финансовой политике. Однако для решения структурных проблем монополистической экономики этого оказалось недостаточно. К 1937 г. объем мирового промышленного производства вырос лишь на 5 % по сравнению с 1929 г., причем основную роль в этом сыграл впечатляющий рывок Германии и Италии, где экономика подверглась коренной перестрой­ке после прихода к власти нацистов и фашистов, а также успешное проведе­ние «нового курса» президента США Ф.Рузвельта.

Политика Рузвельта стала первым опытом широкомасштабного анти­кризисного регулирования. Ее основу составило активное регулирование финансово-валютной системы, стимулирование промышленного капитала за счет инфляционной политики, регламентация «честных» правил конку­ренции и найма, форм налогообложения, организация общественных работ и другие меры по борьбе с безработицей, поддержка сельского хозяйства через государственное финансирование фермерской задолженности, разви­тие системы социального обеспечения. Но для полной перестройки эконо­мической системы четырех лет оказалось недостаточно. Именно США наиболее серьезно пострадали во время нового циклического кризиса, начавшегося в 1937 г. В течение последующих двух лет общий объем мирового производства упал на 16 %. Стремительно нарастало перепроиз­водство сельскохозяйственной продукции, которая попала в увеличивающи­еся «ценовые ножницы» по сравнению с промышленной. Объем мировой торговли в 1938 г. снизился до 72,4 млрд долл., что уступало даже кризисно­му 1930 г. При этом, европейские фашистские государства и Япония были практически не затронуты новым кризисом, а в Великобритании, Бельгии и скандинавских странах падение производства оказалось относительно не­большим из-за того, что предыдущий кризис так и не сменился устойчивым подъемом. Нарушение цикла и переход в состояние нового кризиса сразу же из фазы депрессии наглядно продемонстрировало всю глубину структурных противоречий монополистической экономики.

В 1938-1939 гг. динамика экономического развития ведущих стран Запада начала существенно меняться. Но причины наметившегося подъема были связаны в основном с развертыванием государственных военно- промышленных программ. Это касалось на только Германии, Италии и Японии, уже открыто делавших ставку на развязывание мировой войны, но и демократических стран Запада. В 1937 г. в Великобритании была принята программа вооружений на 1,5 млрдф. ст. Британское правительство также приняло решение о создании стратегических запасов сырья и продоволь­ствия. В следующем году правительство Даладье во Франции начало фи­нансировать крупномасштабную «программу довооружений» (2 млрд фр.), в развитие которой в 1939 г. была принята программа создания «режима направляемой экономики» с дальнейшим усилением государственного регу­лирования. Ситуация фактически повторяла процессы, происходившие в экономике западных стран накануне Первой мировой войны. Лишь в США администрация Ф. Рузвельта пыталась продолжить политику структурной перестройки, сочетая прямое государственное регулирование со стимулиру­ющими методами. В 1938 г. здесь была начата реализация шина «подкачки насоса» - интенсивного стимулирования совокупного спроса за счет дефи­цитного финансирования. Инфляционная политика привела к образованию уже в 1939 г. бюджетного дефицита в 2,2 млрд долл., но существенно повысила уровень занятости и впервые после «Великой депрессии» обеспе­чила рост потребительского спроса. Но со вступлением США во Вторую мировую войну и американское правительство было вынуждено перейти к приоритетному развитию военно-промышленного комплекса.